Вечно нищий гений

"КАК УМЕЛ, ТАК И ЖИЛ..."
Татьяна Агафонова, жена певца

- Вот туже пятнадцать лет, как нет Валеры, первое время мне было без него невыносимо, я не хотела жить... А ведь если подумать, мне выпало невероятное счастье быть с ним последние его восемь лет. Счастье, несмотря на вечный страх, боязнь за его больное сердце, которое в любую минуту могло остановиться. И при этом восхищение его талантом. Но и без голоса Валера сам по себе был сокровище, и каждая минута с ним была счастьем. Вообще, я довольно спокойно относилась к романсам: чьи-то давно ушедшие страсти. Но, когда однажды услышала на пленке Валерин голос, мне показалось, что он поет про меня. Я была потрясена. Вскоре увидела самого Валеру. Помню, он так представился: «Лучший в мире исполнитель русских романсов». Если бы я не слышала пленку, эта фраза показалась бы мне просто смешной. Тем более, что произнес ее человек в каком-то старом, явно с чужого плеча костюме, с наивным, даже робким взглядом. Как я узнала, ему даже тогда негде было жить.

Летом я решила ехать на юг, родители проводили меня на поезд, поезд тронулся, и вдруг через полчаса в купе появился Валера, причем налегке, с одной гитарой. Оказывается, узнав, что я уезжаю, он прыгнул в поезд, пошел по вагонам и нашел меня. Так без билета он и доехал со мной до Феодосии: пока ехал, пел пассажирам и проводникам, его не высадили и даже поили кофе.

Вот так он всегда ко всему относился легко, и все почему-то решалось само собой. Единственное, к чему он относился серьезно, как к величайшему событию, так это к своим концертам — с утра тщательно отделывал программу, наглаживал концертный фрак, названивал друзьям, приглашал их и всегда встречал у входа. А как он был счастлив, когда его пригласили на съемку картины «Личной безопасности не гарантирую», где обещали роль белого офицера! Вернулся он со съемок через две недели, эпизод занял всего минуту: вероятно, Валеру просто позвали попеть в перерывах между съемками. А когда он в своем время пел ночами в «Астории», в меню было приписано: «Агафонов — бесплатно».

Но Валеру нельзя было унизить, он ни на кого не обижался, никогда ни о ком не говорил плохо — сплошная открытость, доброта, готовность поделиться всем и со всеми. Он не жалел себя — в течение вечера мог петь в двух-трех домах, и ему все равно было, кто перед ним: старики, молодые, бродяги, физики, художники. Своим пением он часто вытаскивал людей из депрессии — вроде бы и романс душераздирающий, что-нибудь вроде «Ямщик, не гони лошадей», а, слушая его, человеку становилось лучше. Такое чудо! Иногда мне казалось, что душа Валеры как будто из прошлого века, он не пел советских песен, а пел романсы, причем, когда они были запрещены.

Живя в Ленинграде, он был петербуржцем. Одна наша общая с ним приятельница из Москвы как-то сказала, что Валера воплощал в себе петербургский тип — от выпивохи у пивного ларька до истинного аристократа. Только он мог так естественно поцеловать руку женщине, встать перед ней на одно колено. Когда у него украли полушубок, он ходил в старом материнском пальто, но, честное слово, и в нем выглядел элегантно… Мне так нравилось Валерино лицо! Такое разное, это видно даже на фотографиях: тут он похож чуть лине на городского блаженного, здесь — на какого-то светского льва. А когда его отпевали в Лавре, посторонние люди подходили, смотрели на него и спрашивали: «Это кто? Священник?» Два месяца после похорон я не могла приходить в наш дом, дом без Валеры. Шаталась по улицам, иногда находила себя на каких-то ступенях. Однажды зашла домой, были сумерки, села, задумалась, и вдруг раздался пронзительный звук — это лопнула струна на Валериной гитаре, которая висела на стене. Она и сейчас висит на этом месте. Иногда для концертов и друзей я переписываю Валерины записи, и когда мне приходится перематывать пленку, вдруг спохватываюсь: «Это же голос Валеры! Как можно останавливать Валеру, когда он поет?!». Но я уже спокойно слушаю: «Мой голос зазвучит и скажет вам уныло: “Он вами жил, его забыли вы…”» — в эти минуты от живого Валериного голоса становится легко.

опубликовано в газете «МК-Дайджест», май 1999 года